В уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток.
А.С. Пушкин- Я не случайно поставила пару строк Пушкина эпиграфом к рассказу о новом спектакле Театра «Современник». Эти строки, кстати, предваряют одну из глав повести Чехова «Дуэль», по которой поставлен одноименный спектакль. Премьера состоялась на «Другой сцене» театра 30 мая.
- В спектакле тоска разливается по залу вместе с жарой, мухами и страданиями чеховского героя Лаевского о своей пропащей жизни. Лаевский живет в маленьком, душном городке на Кавказе словно в тюрьме: ни природа, ни дружеское общение, ни любовь не приносят ему удовлетворения и радости. В своей тоске по другой, лучшей жизни он доходит до трагического абсолюта, которым становится вызов на дуэль. Но, как ни странно, именно дуэль оказывается причиной его перерождения. Режиссёра спектакля Лейлу Абу-Аль-Кишек вдохновил как раз этот светлый финал чеховской повести. Дуэль здесь — триггер, позволяющий Лаевскому понять, что для него по-настоящему важно в жизни.
В спектакле очень точный кастинг. Семён Шомин в роли мятущегося Лаевского вдохновляет своей нервной, чувственной игрой не меньше, чем его кинопредшественник Олег Даль. Понятно, что сравнивать два столь разных подхода к произведению Чехова неуместно, но аналогии с прекрасным фильмом Хейфица «Плохой хороший человек» приходят сами собой. Лаевский действительно настолько противоречивая натура, что его можно легко назвать и плохим, и хорошим одновременно. Он как неприятная с виду гусеница, которая становится куколкой, и никто не знает, что там из неё дальше получится. А получается в результате яркая, красивая бабочка. Этот энтомологический образ подсказал в небольшом интервью после просмотра спектакля художественный руководитель театра Владимир Машков, который доверился видению режиссёра и который сам в детстве увлекался насекомыми. От него мы узнали, что есть такое слово «колеоптерология» — раздел энтомологии, изучающий жуков.
В самом спектакле образы насекомых играют далеко не последнюю роль. Возможно, такое образное решение связано с профессией идеологического противника Лаевского, зоолога фон Корена, роль которого очень убедительно исполнил в спектакле Иван Стебунов. Фон Корен и не скрывает своё отношение к Лаевскому: «Прежде здесь жили с чужими жёнами тайно, Лаевский же явился в этом отношении пионером: он живёт с чужой женой открыто… мол, не он виноват в том, что казённые пакеты по неделям лежат нераспечатанными и что сам он пьёт и других спаивает, а виноваты в этом Онегин, Печорин и Тургенев, выдумавший неудачника и лишнего человека».
Сам фон Корен, человек с чёткими моральными принципами, не только не понимает таких людей, как Лаевский, но также искренне удивлён, что окружающие восхищаются ими, а женщины их боготворят. Он ненавидит такую породу, о чём резко и открыто говорит в беседе с дьяконом Победовым (Максим Теняков) и единственным человеком, которого Лаевский называет своим другом — доктором Самойленко (Дмитрий Смолев). Лаевский, впрочем, отвечает фон Корену тем же. Он даже рад в момент вызова, что можно открыто сказать сопернику: «Вызов? Извольте! Я ненавижу вас! Ненавижу!»
Великолепная работа художника-постановщика Дмитрия Разумова идеально отражает противоборство двух образов жизни и двух характеров с помощью встречного движения по сцене двух мощных столов. Атмосферу приморского городка создают довольно натуральная песчаная насыпь, на которую периодически взбираются герои, свечение моря с помощью, кажется, обычных бутылок с огоньками внутри, и световой портал, в котором то плещется воображаемое море, то происходит роковой адюльтер, то уходят из крошечного городка пароходы или поезда в далекий, почти недосягаемый Петербург. Музыка в спектакле становится таким же неотъемлемым воплощением как окружающей красоты, так и сомнений героев — звучит ли на пикнике «крутится вертится шар голубой» или великолепный романс-вопрос «как поверить в человека, как уверовать в людей?», написанный композитором Николаем Шипулиным.
Лаевского же, разочарованного в жизни и разлюбившего соблазненную им женщину, красота окружающего мира никак не радует. Скептицизм в нём способен убить любую красоту в зародыше. Не случайно фон Корен замечает: «Вам говоришь, например: «Как красива кисть винограда!», а вы: «Да, но как она безобразна, когда её жуют и переваривают в желудках».
Его некогда большая любовь, Надежда Фёдоровна, остро ощущает угасание чувств своего возлюбленного и совершает одну ошибку за другой, пытаясь заполнить пустоту и побороть всё ту же вселенскую тоску, от которой страдает и сам Лаевский. Как раз такой — надломленной, погубленной для молвы, но прекрасной в собственных слабостях — и преподносит свою героиню Марина Лебедева. Актрисе необыкновенно идут костюмы начала XX века, все эти платья с наивным мелкотравчатым рисунком, кокетливые шляпки и вдруг появляющийся из-под груды оборок ярко-красный купальный костюм. Её копна великолепных рыжих кудрей становится подлинным воплощением стиля «модерн», а она сама словно сходит к нам с реклам Альфонса Мухи. Её раскрепощённость и внутренняя свобода не может не вызвать негодование у пуритански настроенных обывателей и обывательниц. Мария Константиновна Битюгова (Ольга Родина) открытым текстом сообщает ей об этом, стремясь оградить от «тлетворного влияния» свою дочь-гимназистку (Вероника Амирханова). Но поздно спохватилась: Катя, как и многие, уже покорена «отрицательным обаянием» Лаевского и всячески мечтает вырваться из-под материнской опеки.
Сам Лаевский при этом не чужд самокритики и о себе и себе подобных отзывается довольно нелицеприятно: «Природы не любит, бога у него нет, все доверчивые девочки, каких он знал когда-либо, уже сгублены им и его сверстниками, в родном саду он за всю свою жизнь не посадил ни одного деревца и не вырастил ни одной травки, а живя среди живых, не спас ни одной мухи, а только разрушал, губил и лгал, лгал…»
Тут действительно нужна была дуэль, чтобы вытащить из мерзкой гусеницы неверия и нигилизма прекрасную бабочку. Протягивая в финале руку фон Корену, он словно сбрасывает с плеч груз прежних заблуждений и сомнений. Его прошлые истерические заявления: «…Я ясно вижу свои недостатки и сознаю их… Я буду человеком! Буду!» — становятся наконец-то реальностью. Фон Корен видит в нём это перерождение и жмёт руку в ответ.
Автор Наталья Романова, фотографии Евгении Скопинцевой можно посмотреть здесь
Добавить комментарий