Как же мне понравилась мысль о том, что в спектакле «Дон Жуан. Новый миф» нет Дон Жуана и Сганареля, а есть две стороны противоречивой природы великого соблазнителя! Голосом Сганареля говорит его светлая сторона, сам же Дон Жуан активно противопоставляет ему темную сторону своей натуры. Спор между этими двумя субличностями, как между тьмой и светом ведется практически безостановочно, прерываясь лишь для того, чтобы Дон Жуан взял очередную, более или менее неприступную крепость. И кто победит в этом споре — вечный вопрос бытия.- Премьерные показы спектакля «Дон Жуан. Новый миф» прошли в Московском Губернском театре 8 и 9 марта, став прекрасным подарком для лучшей половины человечества. А уж появление в роли Дон Жуана Антона Хабарова вообще из разряда «лучше не придумаешь». Конечно же, я смотрю сериал «Казанова», конечно же, с интересом слежу за чередой экранных перевоплощений Хабарова, но с его театральным персонажем все гораздо сложней. И тут таланту актера покоряются гораздо более крутые вершины. В спектакле, поставленном молодым режиссером Максимом Меламедовым по мотивам комедии Мольера, комическое соседствует с трагическим, грубый фарс неожиданно сменяется моментами светлой грусти, бешеная страсть может выглядеть порой необыкновенно романтично, а неприкрытый сарказм вдруг уступает место истинному благородству.
Сам Дон Жуан — фигура совершенно противоречивая. Противоречия буквально раздирают его изнутри, но поделать со своей натурой он ничего не может. Даже его внешний облик, благодаря интересному решению художника по костюмам Дениса Шевченко, словно еще раз подтверждает слова самого Антона Хабарова, что наше время, как ни прискорбно — это время Дон Жуанов, с не Сганарелей, с их высокими побуждениями и добродетельными поступками. Простое черное пальто нараспашку, белая сорочка и черные брюки радикально отличают главного героя от других персонажей спектакля, в костюмах которых легко проследить влияние мольеровского XVII века. Антон Хабаров, кстати, совершенно не боится и более смелых вариаций в костюме, к всеобщей женской радости. Но все любовные приключения Дон Жуана уже не приносят ему удовлетворения, он разочарован и в самом себе и в своей жизни, и бросается в очередное безумство в надежде обрести наконец-то гармонию.
То объектом его внимания становится прошедшая мимо монашка (Александрина Питиримова), то в самый неподходящий момент врывается соблазненная им Донья Эльвира (Елена Хабарова), вооруженная огромной кувалдой. Беги, Дон Жуан, беги! Но тут то он выкрутится, стоит только, еще раз пробудив в Эльвире страсть вместо ненависти и использовав огромный церковный колокол не по назначению, вернуть беглянку мужу, порассказав в лицах историю о «благородном олене» и «вонючем козле».
А суровые работницы Шарлотта (Наталья Качалкина) и Матюрина (Ирина Токмакова), пока их новоявленные мужья бегают за цветочками, превращаются в руках «скульптора» Дон Жуана в две греческие статуи. «Статуи» сами в шоке от неожиданного осознания собственной женственности, только вот мужьям такой расклад явно не по нраву. А скульптор уже в поиске следующей натуры и мировой гармонии.
Сганарель, полная противоположность своему господину, в чудесном исполнении Михаила Шилова, гармонию как раз уже обрел, и всеми силами, вооружённый своей очаровательной наивностью, старается перетянуть Дон Жуана на светлую сторону, обратить в собственную веру, заставить полюбить и «обнять Небеса». Этот жест небесных объятий стал своеобразным символом спектакля. Дон Жуан пытается проделать его тайком, пока его верный друг спит, но Небеса его объятий явно не хотят, что еще больше его раздражает и толкает на очередные «подвиги». Он лишь произносит программную речь о людском лицемерии: «лицемерие — порок привилегированный; оно всем зажимает рот и наслаждается безнаказанностью.» Даже проявление истинной добродетели в лице нищего монаха, отказавшегося променять благочестие на толстый кошелек, убеждает Дон Жуана всего на миг. Его раскаянье в собственных грехах оказывается лишь ловким трюком, что еще сильнее печалит Сганареля.
Друзья перемещаются в символической лодке, словно Харон и очередная человеческая душа на пути в царство мертвых, а за их спинами разными сторонами поворачивается к зрителю остов недостроенного (или разрушенного) храма. Великолепная, кстати, работа сценографа Филиппа Шейна. Поворот — винтовые лестницы, ведущие к незаконченной башне, еще поворот — торчащие стропила, и, наконец, небольшое кладбище с полутемными обелисками и величественной статуей на чьей-то могиле. Уж не самого ли Дон Жуана? Конечная точка на пути великого соблазнителя, кажется, будет именно здесь. Что произойдет, когда его гордыня разрастется до таких размеров, что он посмеет пригласить на ужин саму смерть? Победа его ждет, или поражение? Оставлю загадку для зрителей, которые придут в Московский Губернский театр теперь уже в начале апреля и дальше, чтобы самим попытаться понять, кто же он, этот Дон Жуан — пошлый развратник или великий любовник, не узнавший истинную добродетель за стеной лицемерия? Он точно тот, кто боролся до конца, пусть даже эта битва шла с самим собой.
А храм, меж тем, продолжает строиться. Стучат молотки, весело переговариваются рабочие. Небеса помогают тем, кто может их обнять.
Автор Наталья Романова, фотографии Галины Фесенко и Германа Жигунова
Добавить комментарий