Сен. 23.

Татьяна Солнышкина: «Нужно быть искренним и добрым человеком. Это 80% успеха»

Наверное, всем знакомы такие мюзиклы, как «Метро», «Норд-Ост», «Монте-Кристо». Ведь они уже стали классикой. Но кто же стоит за всем этим волшебством? Как создаются музыкальные шедевры? Мы решили выяснить это «из первых рук» у невероятно талантливой, очаровательной и вдохновляющей Татьяны Солнышкиной, которой удалось поработать практически во всех российских постановках мюзиклов и в качестве пианистки, и в качестве музыкального руководителя, и в качестве композитора. А ещё, она раскрыла нам некоторые тайны мюзикла «Чайка» южнокорейского режиссёра-постановщика Те Сик Кана, с огромным успехом идущего на большой сцене Московского «Театра Луны» под руководством Сергея Проханова, в котором Татьяна является музыкальным руководителем и композитором. 

Татьяна, Вы невероятно разносторонняя личность: и пианистка, и хормейстер-постановщик, и музыкальный руководитель, и дирижёр. Но какая из этих граней Вам все-таки ближе? 

 Ой, Вы вот сейчас все перечислили, а я, честно говоря, даже не знаю, что ближе, потому что недавно у меня открылся ещё и, если можно так «громко» сказать, талант художника. Мне даже моя свекровь сказала: «Я не удивлюсь, если ты через год сделаешь персональную выставку своих картин во Франции». 

 А что Вы рисуете? 

 Вот, ребёнку декорацию средневекового замка нарисовала для школы. Но, конечно, мое основное призвание – это рояль, это пианизм. Ведь я окончила РАМ им. Гнесиных, класс фортепиано профессора Олега Дмитриевича Бошняковича. Многому тому, что я сейчас умею, конечно, научилась сама. Хоровому дирижированию, например. Хотя у меня и были очень хорошие педагоги в музыкальной школе. Один из них, потрясающий педагог, ученик Свешникова, поставил мне руки, как дирижеру. А композиторство – это, наверное, от Бога. Благодаря «Чайке» я получила свой первый композиторский опыт. Но, на самом деле, были ещё произведения, которые я писала раньше. Так случилось, что Лерочка Ланская меня на это сподобила, а потом сказала: «Таня, ты написала такую красивую музыку!». «Да вот, — говорю, — произведение называется «Дождик». «А я, — говорит Лера, — сейчас попробую Авербуху показать». Показала, и, оказывается, это произведение 60 городов объездило со знаменитым ледовым шоу, представьте себе (смеётся). 

 Работая над таким количеством проектов, у Вас наверняка уже выработался некий план действий, которому Вы следуете, начиная работу? 

 Вы имеете ввиду систему? Да, конечно. Я за 120 часов могу поставить мюзикл. Ровно за 120 часов, если следовать определенной, сложившейся на многие годы системе. Конечно, с условием, что написана музыка, составлен клавир, проведён кастинг и отобраны артисты. Кастинг – это, на самом деле, очень сложный этап, но и самый интересный. Через тебя проходит столько людей! И бывают люди неопытные, но очень талантливые, которых надо только разглядеть. Конечно, сейчас выросло огромное количество артистов мюзиклов. Раньше был, наверное, десяток. Ну, пятьдесят человек. А сейчас – уже просто тысячи! Выбор такой большой! Так вот, о системе… Всё начинается с разучивания номеров. В любом мюзикле обязательно должны быть хоровые сцены, согласно правилам жанра. Должно быть пять-шесть массовых хоровых сцен. Обязательно должны быть дуэты и квартеты. Конечно, прежде всего нужно заниматься хорами, потому что это работа с большим количеством людей, у каждого из которых свой индивидуальный звук. Ведь бывают четырёхголосные номера, и даже шестиголосные. Это все нужно сначала как следует выучить. И чем раньше ты начнёшь эти хоры учить, тем быстрее все это будет впето и к премьере будет звучать идеально. Вообще, в некоторых музыкальных проектах хоры записывают и затем исполняют под фонограмму. Но там, где я сейчас работаю (музыкальный руководитель в Московском Театре Мюзикла под руководством Михаила Ефимовича Швыдкого) – все идёт «живьём». У нас свой оркестр, «живые» хоры. То есть, полностью «живой» звук. Никогда ничего не записывалось. Я считаю, что это правильно, потому что зрителя обманывать нельзя. Он сразу почувствует «подделку». Возвращаясь к системе… Когда хоры разучены, начинается работа над сольными номерами. Это тоже очень интересно. Мне вспоминается мюзикл «Монте-Кристо», который я ставила в Московском Театре Оперетты у Владимира Исидоровича Тартаковского. Так совпало, что в это время мой муж организовал нам поездку в замок Иф в Марселе. И когда я вернулась ставить этот проект, то «ощущала» те ледяные мрачные стены. Остров Иф окружен морем, а берег виден очень далеко. Я рассказывала о своих впечатлениях артистам, чтобы они в своих сольных номерах испытывали это и передавали эти ощущения зрителю. И результат был потрясающим! Я над арией работаю не только разучивая ноты, но и, конечно, объясняя её значение, смысл. С актёрской точки зрения пытаюсь помогать ребятам. Иногда мы вместе к каждой арии придумываем образ, ребята свои мысли высказывают. Это очень захватывающий процесс. Вообще, постановка мюзикла – это, пожалуй, для меня самое интересное! Когда он уже идёт в прокате – это не так интересно (смеётся). Потому что я уже знаю наизусть, что как и где произойдёт. А вот когда это рождается именно сейчас, в твоих руках… И потом думаешь: «Боже, ну надо же, я сочинила это произведение, а теперь оно поётся артистами на сцене известного театра, в спектакле, для тысячи зрителей!». Так, например, у меня было со спектаклем «Золушка» на музыку Паулса в Московском Театре Мюзикла. Это замечательный спектакль, который поставил режиссёр Олег Глушков. Мы вместе ездили к Раймонду Вольдемаровичу в Ригу, работали с ним. И вот, постановка в театре, доходим практически до финала – и внезапно обнаруживаем, что не хватает трио. Ну, не написано у Паулса этого трио. Пришлось все срочно сделать самой, придумать и написать. И получилась фуга! Вдруг откуда-то пришла. Не иначе как Господь помог. Для многих спектаклей в нашем театре я сама что-то писала. В «Принцессе цирка» также звучит моя музыка. Очень хорошо вписалась в спектакль, на мой взгляд. Конечно, в ней использованы темы Кальмана из дуэта и арии. Т.е., я хочу сказать, что музыкальный руководитель на себя берет очень-очень много. Ещё нельзя забывать про аранжировки. У нас в «Чайке» работают два прекрасных аранжировщика: Евгений Поздняков и Сергей Капацинский. Они совершенно разные, но очень-очень талантливые люди. Мы работаем вместе, в постоянном контакте. Сначала я работаю с артистом, определяю характер и особенности произведения, а потом аранжировщику рассказываю, чего нужно добиться: какие туда хочу добавить инструменты, каким произведение будет по форме. Это все придумывается в процессе постановки. Наверное, «Чайка» —  это для меня самый интересный проект, потому что я развернулась здесь ещё и как композитор. Это большой шаг для меня. Дай Бог, чтобы это все понравилось и зрителю. Я тогда буду очень счастлива! Надеюсь, что номера из «Чайки» будут исполняться и вне театра: арии, дуэты, квартеты. Они о любви. Помните, как Чехов писал о своём произведении? Он писал: «Комедия, три женских роли, шесть мужских, четыре акта, пейзаж, много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви». Это, правда. Знаете, что ещё мне нравится? Что сейчас режиссёры берутся за Достоевского и Чехова. И это получается настолько актуально и современно! Ведь ничего не изменилось: что было тогда — и что сейчас. Наша душа, русская — она, конечно, умеет любить как никакая другая. Причём, умеет любить страстно, сгорая дотла, но при этом безвозмездно, бескорыстно, ни за что. Вот у нас в спектакле есть хор одиноких душ. В чем его смысл? В том, что каждый из них так сильно влюблён, но он мертв из-за того, что его не любят. И это звучит настолько проникновенно, настолько сильно! Это, как мне кажется, хорошо отражает нашу русскую душу. Потому что мы, русские люди, очень естественны и откровенны, безо всякого притворства. 

 Сейчас, помимо всего прочего, Вы отбираете артистов для мюзиклов. А помните, как сами проходили кастинг в мюзикл «Метро»? Какие эмоции Вы испытывали? 

 Конечно помню! Меня привёл Антон Дёров (дай Бог ему здоровья, очень его люблю). Это совершенно замечательный артист. Он, можно сказать, мэтр мюзиклов, потому что одним из первых начал работать в этом жанре. С ним ещё Игорь Сорин. Их обоих взяли в «Метро». Один поехал играть на Бродвей, другой в Польшу. Когда они вернулись, то были уже такими знаменитыми, потому что первыми сыграли в мюзикле. А я в тот момент заканчивала Гнесинскую академию, и Антон меня привёл за руку. Стоит, значит, огромная толпа артистов, а он подводит меня к продюсерам, поднимает руку и говорит: «Это самая лучшая пианистка в Москве. А может, и в России. Ну, давай, Таня, сыграй». И я села и сыграла им второй концерт Рахманинова (смеётся). Они, конечно, немножечко обалдели и сказали: «Нет, нам Рахманинова не надо. Вы можете нам по нотам?». И вот, представьте, стоят все артисты, стоят продюсеры: Януш Юзефович, Катя Гечмен-Вальдек, Александр Вайнштейн, композитор Януш Стоклоса, ставят мне ноты и прямо сразу: «Вот ноты, давай нам, играй». А там был такой рок (улыбается). А я же пианистка классическая, говорю неуверенно: «Ну, я, конечно, попробую». И всё с листа им сыграла. Мне все поаплодировали и сказали: «Вы приняты в мюзикл». Так сложилось, что, помимо того, что я была там концертмейстером, я ещё была и солисткой в оркестре. В общем, я отыграла в «Метро» 158 спектаклей. Затем, мюзикл «Норд-Ост» я отыграла, наверное, 350 спектаклей. Потом был проект «12 стульев». Вообще, есть несколько мюзиклов, которые сыграли в моей жизни важную роль: это, конечно, мюзикл «Метро», это мюзикл «Норд-Ост», это мюзикл «Монте-Кристо», это мюзикл «Продюсеры». Еще, наверное, мюзикл «Обыкновенное чудо» — это незабываемая работа с Геннадием Игоревичем Гладковым. Мы с ним очень много сделали для этого спектакля. И, конечно, важными для меня являются спектакли в Московском Театре Мюзикла, потому что это и недавняя работа с режиссером Андроном Кончаловским и композитором Эдуардом Артемьевым (мюзикл «Преступление и наказание»), и «Золушка» с Раймондом Паулсом, и «Принцесса цирка» Кальмана с канадским режиссером Себастьяном Солдевилья. Начиная с мюзикла «Монте-Кристо» я перешла уже, так скажем, из оркестровой ямы в хормейстеры-постановщики. Потом, постепенно, в музыкальные руководители. Так сложилось, что Михаил Ефимович Швыдкой и Давид Яковлевич Смелянский, наши продюсеры и мои дорогие руководители, которым я очень признательна, однажды дали мне возможность подирижировать спектаклем «Жизнь прекрасна» в нашем театре прямо перед Новым Годом. Было праздничное настроение, дирижировала в красивом платье. Так было волнительно! Представляете, оркестр из 20 человек, 35 артистов на сцене – и ты этим всем управляешь, и всё зависит только от твоей руки. Как только ты ею взмахнёшь – все запоют, заиграют. Очень интересный опыт. Но это такой этап, который я быстро прошла, так как почувствовала, что это не для меня. На мой взгляд, дирижёр оркестра — это не женская профессия. Им должен быть мужчина, так как нужно «тянуть» за собой весь оркестр и артистов на протяжении нескольких часов. Это очень тяжелая работа. А женщине, все-таки, лучше быть музыкантом или композитором. Просто играть Шопена, Рахманинова. Вообще – я романтик, конечно. Поэтому и спектакль «Чайка» получился романтичным: очень много дуэтов о любви.  

 А сейчас, будучи уже «по другую сторону баррикад», что бы Вы посоветовали той себе во время кастинга? Что бы посоветовали всем, кто хочет проявить себя? 

 Ну, Вы знаете, прежде всего нужно быть искренним и добрым человеком. Я считаю, что это самое главное. Это 80% успеха. Потому что труппа мюзикла – это прежде всего сплочённый коллектив, как семья. Когда ты туда попадаешь, то приходится общаться не только со своими коллегами, но и с педагогами по речи, по вокалу. Даже если ты «звезда», всё равно нужно понимать, что педагога необходимо слушать, с ним надо работать. А второе – это, конечно, немного наглости, в хорошем смысле. Потому что, если ты придёшь как амёба, споёшь без эмоций, будешь совершенно вялый, то и дальнейшего разговора с тобой не будет. Тебе нужно за одну минуту показать все, на что ты способен, выложиться на сто процентов. И вот, если ты смог себя показать – то тебя будут слушать ещё и вторую, и третью минуту. И, конечно, нужно чтоб у тебя горели глаза от происходящего. Чтобы ты был естественным, не наигранным и ни на кого не похожим. Чтобы у тебя была индивидуальность. Потому что сейчас очень много таких мальчиков и девочек, которые приходят: ну спели, ну сказали что-то, ну… Нужно настолько ярко показаться! Ещё, конечно, важен внешний вид. Артист должен за собой ухаживать, он должен быть в хорошей форме. Должен быть хотя бы причёсан (смеётся). 

 Наверняка у Вас есть любимчики. Не буду спрашивать, кто они, но хотелось бы узнать, какие качества в артистах и музыкантах Вы, как профессионал, цените больше всего? С кем Вам комфортней работать? 

 Вообще, так сложилось, что я в этой профессии с 1999 года. И, конечно, могу сказать, что есть люди, которые за это время стали мне родными. Эти отношения переросли из профессиональных – в дружеские. Я ценю дружбу. Ценю, когда тебе помогают. Помогают не обязательно финансово, но и морально: когда тебе улыбаются, когда тебя поддерживают, когда тебя могут выслушать, когда ценят твое творчество, могут тебе позвонить и сказать: «Татьяна Павловна, мы Вас сегодня видели по каналу «Культура», как Вы играли!». Это всегда приятно! Обычно коллеги – они очень редко делают комплименты. Правда. Ведь существует профессиональная ревность. А мои друзья-актёры – они мне всегда позвонят, выразят свои эмоции, разделят радость. Им нравится то, чем я занимаюсь. И я всегда отвечаю взаимностью, помогаю им, потому что тоже их люблю. Так же, как и они меня. У нас это взаимно. 

 Творческая работа, как и любая другая, не лишена стрессов. Как Вы с ними справляетесь? 

 Ну, на самом деле – это очень трудно, да. Потому что каждый спектакль – это как ребёнок, которого сначала вынашиваешь, а потом воспитываешь. Если ты не утруждаешь себя, не затрачиваешься морально и физически, делаешь все спустя рукава, то, конечно, ничего не получится. Надо себя полностью отдать постановке, вложить всю свою энергию: ты практически перестаёшь есть и спать, повышается давление. Ты приходишь домой и, пока спектакль не выпущен, у тебя все время в голове крутится музыка, музыка, музыка. Ты проходишь сцену за сценой. А потом, когда ты спектакль выпустил, то начинаешь его «чистить», добиваться безупречного звучания. Ведь это твоё детище! У нас в Московском Театре Мюзикла именно так и происходит: сейчас у нас идёт шесть спектаклей – и шесть спектаклей я постоянно «чищу». Конечно, это большой стресс ещё и потому что существует много подводных камней: и с расчетливыми продюсерами, и со «звёздными» артистами, и с неготовыми декорациями, и с неподходящими костюмами, и со звуком, когда звукорежиссеры там что-нибудь не включили, или нет каких-то андескоров (это фоновая музыка), или кто-то не приехал, потому что самолёт задержался. Ну, в общем, масса всего. Но, не смотря ни на что, 7-го числа, я верю, наш спектакль состоится. И это будет, на самом деле, Мировая премьера, потому что по Чехову ещё никто мюзикл не ставил. Это очень интересное произведение, которое сам Чехов очень долго вынашивал. Он даже говорил (один историк рассказывал) несколько лет фразами своих персонажей, а потом их зафиксировал на бумаге. Т.е., пьеса у него уже была в голове, он просто сел и записал ее. И она в то время была с новыми формами, ещё не революционной, но уже близкой к тому, потому что Костя – самый настоящий революционер. Такой же, как и Чехов: он тоже искал новые формы. 

 В любой работе, какой бы слаженной она ни была, случаются курьезы. А в Вашей творческой жизни они случались? Какие первыми приходят на ум? Или все идеально? 

 Нет, конечно, не идеально. Все может случиться. Было такое, что свет отключился прямо на премьере. Всё остановилось, и зрителей распустили пить шампанское (не буду говорить, в каком театре). Все выпили шампанского и вернулись, когда включили свет. Спектакль продолжился. Тем не менее, премьеру приняли очень хорошо. Наверно, благодаря шампанскому (смеётся). Конечно, бывает всякое: и круг останавливается, и микрофон не включат, и фонограмма прекращается. Сейчас самое главное – электричество. Потому что, Вы же понимаете, что кроме «живых» инструментов есть и электронные. В «Чайке», к сожалению, используется фонограмма. Конечно, идеально было бы работать под оркестр, но тут другая ситуация, небольшой зал, и негде разместить такое количество музыкантов. Но я думаю, это не помешает, потому что аранжировщики молодцы. Они поработали на славу. И, я думаю, музыкальная составляющая должна всем понравиться. Мне так кажется. Но это уже выношу на суд зрителей. Потому что вкусы у всех разные. Кому-то нравится джаз, кому-то рок… Хотя здесь, в принципе, получилась полижанровость: тут есть и рок, и блюз, и классическая музыка – темы Рахманинова, Чайковского, и даже Дебюсси. И даже есть немного шансона. Т.е., любой человек придёт – и для себя найдёт какую-нибудь тему, которая ему будет по душе. И, конечно, никого не разочаруют совершенно замечательные артисты. Кастинг был потрясающий: отобрали прекрасных певцов, известных актёров. Я думаю, что поклонники будут неоднократно приходить на конкретных людей. Это совершенно точно. Я, например, очень рада, что здесь Ваня Ожогин, которого мне удалось пригласить в этот проект, Настя Стоцкая, с которой мне тоже посчастливилось работать в двух проектах (это «Чикаго», который ставил Филипп Киркоров в 2002 году, и спектакль «Кабаре», который ставила Наташа Громушкина), и, конечно же, я очень рада встрече с Никитой Пресняковым.  

 А сложно было работать с Никитой? Ведь в мюзиклах он только дебютирует? 

 Вы знаете, если человек талантлив – никакой сложности нет. Понимаете, он уже просто с этим рождён. Надо только помочь прорасти, как цветку – и всё. Он прекрасный человек, у него такой потрясающий голос, такое внутренне чутьё, такая гармония! И мне, знаете, что ещё очень в нём нравится? Что он очень глубокий, очень собранный. У него есть такая внутренняя организованность. Для молодых людей, на самом деле, сейчас это большая редкость. Все какие-то потерянные. И та музыка, которая сейчас часто звучит по радио и телевидению – она тебя разлагает. Ты, как пазл, распадаешься на мелкие кусочки. А вот Никита – собранный. У него внутри есть, так сказать, ядро, которое ему очень помогает в этой профессии. Я думаю, его ждет большой успех на театральной сцене в будущем. Мне кажется, он будет прекрасным актёром мюзиклов, потому что я слышала его записи, видела как он озвучил роль в мультфильме – это потрясающе! И ещё то, что он может петь в разных стилях, не только рок. И в «Диснеевском» стиле, как он говорит. Это и есть, на самом деле, стиль мюзикла. И у него это здорово получается. Ну и, конечно, важный фактор – генетика. О чем говорить? От генетики не уйдёшь никуда. 

 Вы говорили про талант художника. А хотели бы освоить ещё какое-нибудь ремесло, не связанное с музыкой? 

 Вот, как ни странно – ремесло врача. Потому что мне очень нравится лечить людей. И в прямом, и в переносном смысле (улыбается). 

 Приходилось кому-то оказывать медицинскую помощь? 

 Приходилось, и много раз. И постоянно приходится оказывать. Всей своей семье, например, делаю уколы. Даже спасала людей во время приступов эпилепсии. Мужчину одного спасла, когда ему собака прокусила вену на руке. Я зажала своими крепкими пианистическими пальцами его руку и вызвала скорую. Сдерживала кровь пока не приехали врачи. В общем, считаю, что я его спасла (улыбается). И, конечно, мне ещё хочется писать картины. Я вот чувствую, что мне это нужно. Наверное, изобразительное искусство неразрывно связано с музыкой. Музыка и живопись. Если человек вдохновляется музыкой, то он вдохновляется и живописью. Я обожаю картины! Была недавно совершенно восхищена выставкой Кандинского. Она проходила во Франции, в Гренобле. Из Нью-Йорка приезжала его выставка картин, написанных в последние годы жизни (с 1933 по 1944 гг.). Это было настолько интересно. Это не тот ранний Кандинский, которого все знают. Например, картина «Движение». Мы с дочкой её долго рассматривали, и она спрашивает: «Мама, а что ты тут видишь?» Говорю: «Я вижу космос». Дочка отвечает: «А я вижу океан». Понимаете, т.е., это глубина, которую мы обе увидели. И ты рассматриваешь, что это? То ли звезды, то ли какие-то микроорганизмы. Кандинский очень любил всё рассматривать под микроскопом и запечатлевать это в своих картинах. Очень необычная цветовая гамма. Причём, чем дальше к смерти – тем она темнее: синее, серее, чернее. Мне очень нравится Кандинский! Недавно случайно увидела его работы в Храме Христа Спасителя (была там в Музее Искусств). Привезли картину Кандинского ещё раннего. Она совершенно не похожа на те, на его лирический абстракционизм. Это абсолютно другой Кандинский. Интересно наблюдать по картинам как происходит трансформация личности. Ещё я недавно пересмотрела все фильмы Лукино Висконти, великого итальянского режиссёра. Вот, что нужно смотреть нашей молодёжи: школьникам, студентам. Нужно смотреть историю, то, что было раньше. И это было красиво. Понимаете, во всем нужна эстетика. Посмотрите, какие там замки, красивые интерьеры, какая музыка. Висконти, кстати, сам подбирал музыку. Вот, например, в его гениальном фильме «Смерть в Венеции» звучит симфония Малера. Получилось полное совпадение. Просто в десятку. Это касается и артистов: они должны много читать, интересоваться живописью, слушать очень много разной музыки, смотреть фильмы, путешествовать. Поэтому я всегда говорю ребятам: прежде, чем идти на кастинг – надо немножко потрудиться, как можно подробнее изучить пьесу с разных сторон, её историю. Потому что интеллект сразу виден в глазах. Даже если человек рот не откроет, а просто на меня посмотрит – я сразу пойму, есть интеллект или нет. Легко будет с ним работать или тяжело. 

 И, наконец, наш традиционный вопрос: что для Вас счастье? 

 Это любовь моей семьи, моих близких и, конечно, моя любовь к ним. К моему мужу родному и любимому (он у меня потрясающий, кандидат наук, физик и немного музыкант), к дочерям моим (старшая – дизайнер, другая – сейчас учится во Франции, наверное, будет поступать в консерваторию, музыкант), к моей родной мамочке, к моим свёкрам, к моим сёстрам. К сожалению, когда так много работаешь, ты не отдаёшь им столько любви, сколько надо. Меня видят дома очень редко. А когда собираемся вместе, то, бывает, срываю на близких какой-то гнев. Поэтому, всегда говорю себе, что нельзя так себя вести по отношению к родным. Вообще, надо вести себя по-доброму со всеми людям. Тогда тебе за это воздастся. Надо всем искренне улыбаться – тогда и тебе будут улыбаться в ответ. Когда я пришла сегодня на работу, счастливая и солнечная, то знаете, как артисты у меня пели? Потрясающе! Хор одиноких душ – ну, просто до слез! Представляете как они меня чувствуют, как заряжаются моей энергией? Мы все должны быть на одной волне, как единое целое, как один организм. Счастье – это любовь. Когда ты любишь и тебе отвечают взаимностью. 

 Беседу проводила Виктория Стамо, фото Екатерины Литвиненко

  

Автор Admin | Posted in Интервью | Post a comment or leave a trackback: Trackback URL.

Tagged: , , , ,



Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *